Смоленское сражение: неужели французам удалось взять «ключи от сердца» России так легко?

«Взяв Киев, я схвачу Россию за ноги, ударив по Петербургу – завладею её головой, а после поражения Москвы Россия лишится своего сердца». Наполеон любил громкие фразы и на сей раз не изменил самому себе. Он был уверен, что противостояние не будет долгим, и вскоре разгромленная Россия окажется у его ног.

Но война затягивалась, а отступающая русская армия вела лишь арьергардные бои, изматывая французов. Бонапарт решил изменить свои планы и сразу нанести удар по самому «сердцу» державы. Но для этого требовалось заполучить «ключ от Москвы», Смоленск. Удалось ли Наполеону заполучить заветный «ключ»?

Подготовка к наступлению

Соединение армий Петра Багратиона и Михаила Барклая-де-Толли, командовавших русскими войсками, позволили взять временную передышку. Наполеон понимал, что необходимо подтянуть отставшие отряды, а русские считали, что, объединив силы, следует готовиться к наступлению.

Несмотря на то, что Багратион признавал Барклая-де-Толли как главнокомандующего, в русских войсках по-прежнему сохранялось двуначалие, что не сулило ничего хорошего.

Сам главнокомандующий считал, что рациональнее продолжать отступление, но под давлением генералов решил предпринять попытку оттеснить французов. Готовясь к наступлению, многие офицеры и солдаты ликовали – наконец можно было вступить в сражение с врагом.

Офицер русской армии Карл фон Клаузевиц считал, что даже после череды блестящих боёв проблемы русских никуда не исчезнут:

«Всё же, несомненно, пришлось бы или принять сражение со всей французской армией, или продолжить своё отступление».

Ни для кого не было секретом, что армия Наполеона имела значительный численный перевес, а потому неизвестно, чем бы завершилось прямое столкновение с ней. Тем не менее все готовились к предстоящему наступлению.

Выдвинувшись из Смоленска 26 июля (6 августа) 1812 года, русская армия направилась в сторону Рудни, где намеревалась нанести удар по наполеоновским войскам. В это время были получены ошибочные данные о том, что французы якобы собираются атаковать в районе Поречья.

Несколько дней на Пореченской дороге армия Барклая-де-Толли совершала бессмысленные манёвры, ожидая врага. Багратион крайне негативно относился к таким действиям и считал, что подходящее для наступления время упущено. Свои отряды он начал отводить к Смоленску. Сам город к обороне готов не был. Устаревшая крепость не могла выдержать долгой осады, поэтому было решено оборонять город из его предместий.

Бой под Смоленском

Ошибочно полагая, что в Смоленске осталась лишь одна русская дивизия, уже изрядно потрёпанная в боях, французы воодушевлённо двигались вперёд. Попытавшись с ходу атаковать, они потеряли целый батальон. Лишь в полдень 16 августа подошедшие основные части наполеоновской армии начали штурм города.

Первый день Смоленской битвы ознаменовался победой русских, которые отчаянно старались задержать противника. То самое «наступление» Барклая-де-Толли вновь превратилось в арьергардные бои с французами.

Утром следующего дня Наполеон был уверен, что именно сегодня начнётся генеральное сражение. Однако ему доложили, что русская армия отступает. Бонапарт хотел разъединить русские войска, однако после неудачной попытки решил двинуться на штурм Смоленска. Французская сторона несла огромные потери, а старые крепостные стены, несмотря на свой обветшалый вид, не сразу поддались вражеским пушкам.

Французский генерал Сегюр вспоминал:

«Развёртывая штурм, наши атакующие колонны оставляли длинный и широкий след из крови, раненых и мёртвых».

Потеряв контроль над окраинами города, русская армия уже сражалась у крепостных стен. К ночи с большим трудом удалось остановить натиск французов. С 17 на 18 августа собрался военный совет, на котором русские командиры высказывали варианты дальнейших действий. Уже тогда многие понимали, что Смоленск придётся оставить.

Две русских армии двигались к Московской дороге, а французы входили в сгоревший и разрушенный город. Глядя на опустошённые самими жителями и французами предместья, Наполеон испытывал странное чувство. Только здесь, в России, после успешного сражения он не чувствовал себя победителем.

«Не пройдет и месяца, как мы будем в Москве; через шесть недель мы будем иметь мир», — говорил Наполеон французскому дипломату Арману де Коленкуру.

Что он получал? Лишь разграбленные выжженные земли. Точно так же он будет въезжать в сгоревшую Москву, неосознанно ощущая приближение скорого краха. Он, как никто другой, знал, что победа в сражении вовсе не гарантирует победы в войне.